Аристократы. Гудвуд. Чарльз граф Марч / The Aristocrats

Страна: Великобритания
Год: 2013
Режиссер: Патрик Форбс
Время: 50 мин.

Интервью — Чарльз граф Марч, председатель правления Goodwood Estate Company

«Делать или не делать?» — такой вопрос встал перед герцогами Ричмондами в XX в., когда оказалось, что им не на что содержать свое поместье Гудвуд. Граф Марч, получив в 1991 г. в управление от своего отца, 10-го герцога Ричмонда, семейную компанию, сменил выжидательную тактику на проактивную и построил на фамильных землях успешный бизнес.

Пока британская знать гадает, где взять деньги на сохранение семейных замков и парков (по данным The Courier-Journal, сумма, которая требуется в Великобритании частным историческим замкам и особнякам для немедленной реставрации, в 2013 г. достигла $1,2 млрд, при этом число владельцев, способных финансировать такую реставрацию, с 2009 г. уменьшилось на 27%), граф Марч — будущий герцог Ричмонд, герцог Леннокс, герцог Гордон и герцог Обиньи — превратил фамильные земли в Южной Англии в популярнейшее туристическое направление. Автошоу, скачки, турниры по гольфу и крикету — эти события ежегодно привлекают в фамильное поместье Гудвуд сотни тысяч людей, что позволяет семейной компании Goodwood Estate Company, которой руководит граф Марч, зарабатывать $100 млн в год.

Нынешняя ветвь герцогов Ричмондов восходит к 1675 г.: король Карл II определил земли в Западном Сассексе (сегодня — 12 000 акров, или 4856 га) и титул герцога Ричмонда для своего незаконнорожденного сына Чарльза Леннокса (позднее герцоги Ричмонды добавили к своему титулу титулы герцогов Ленноксов, Гордонов и Обиньи, что сделало эту фамилию одной из самых титулованных в Англии). Чарльз, граф Марч, будущий 11-й герцог Ричмонд, в 1991 г. перенял от своего отца управление компанией Goodwood Estate, которая управляет семейными активами в недвижимости.

Встав во главе семейной фирмы, граф развил бурную деятельность. Естественно, начинал он отнюдь не с нуля. Поле для крикета было построено в Гудвуде еще в начале XVIII в. — в поместье хранятся старейшие в мире письменные правила этой игры, датируемые 1727 г. Первые публичные скачки также прошли в Гудвуде — в 1801 г. (сегодня организация скачек приносит хозяйству около $10 млн в год). Автодром появился в Гудвуде в 1948 г. — его построил 9-й герцог Ричмонд, бывший страстным поклонником автомобилей.

То есть вся инфраструктура, которая сегодня приносит Goodwood Estate миллионы, в поместье уже была. Дело оставалось за «малым» — придумать, как эту инфраструктуру использовать, найти деньги и получить одобрение местных властей на ее реконструкцию, а потом загрузить восстановленные объекты мероприятиями. До Чарльза никто из его родственников такую ношу взвалить на себя не решался. Да и сам он не собирался быть предпринимателем — Чарльз занимается фотографией с 12 лет, ради нее покинул Итон («Я ненавидел каждую минуту, проведенную там: они не разделяли моего увлечения фотографией», — рассказывал он в одном из интервью) и уехал в Лондон. Там он работал ассистентом у Стенли Кубрика, стал востребованным модным фотографом… Но пришло время, и родина позвала Чарльза домой, на подвиг. Ему нужно было придумать, где и как заработать деньги, чтобы семейное поместье осталось семейным.

И Чарльз прекрасно справился с задачей. Придуманный графом Goodwood Festival of Speed за 20 лет превратился в одно из самых популярных автошоу на планете — за уикенд его посещает 200 000 человек (очередной Фестиваль скорости прошел в Гудвуде в эти выходные, репортаж о нем читайте в ближайшем номере «Ведомости.Пятницы»). Гудвуд стал домом для нового завода Rolls-Royce, но появление в поместье автосборочного предприятия не снизило, а повысило туристическую привлекательность региона.

О том, как изменился Гудвуд за последние 20 лет и как удалось осуществить эти изменения, граф рассказал «Ведомостям».

— Частное поместье, управляемое компанией, — довольно необычная конструкция. Как она появилась?

— Goodwood Estate Company — это семейная компания, которой управляют ее акционеры, я — председатель правления. Goodwood Estate появилась в 30-е гг. прошлого века, ее создал мой дед, потому что перед тем его дед и его отец умерли очень быстро один за другим и надо было платить огромные налоги — чтобы заплатить эти налоги, ему пришлось продать все шотландские поместья. Действительно, такая корпоративная структура не очень типична, и у нас регулярно возникают дискуссии, не стоит ли ее поменять, но теперь уже сделать это будет очень сложно. Суть структуры в том, что собственник не один, а несколько, соответственно, если возникают вопросы налоговых выплат, они распылены. А вся конструкция нацелена на то, чтобы обеспечить долгосрочность структуры. В том, чтобы не быть компанией, тоже есть преимущества, но так как мы уже компания, то предпочитаем оставаться ею.

У нас очень разноплановый бизнес — конные скачки и авиация, производство органических продуктов и управление отелем… Сегодня в компании работает 650 человек, оборот — 60 млн фунтов стерлингов в год.

Кредиты для герцогов


— Вы руководите семейной компаний, создаете новые проекты на семейных землях. Что это для вас — обязанность, удовольствие, просто зарабатывание денег?

— В первую очередь это ответственность. Обязанность — тоже. Но мне и очень нравится моя позиция, мне комфортно на ней, при этом я делаю свою работу так хорошо, как только могу.

У вас всегда есть выбор, заниматься чем-то или не заниматься. А если заниматься, то в каком ключе? Можно очень осторожно, не предпринимая никаких резких шагов — как это делал мой дед. Это на самом деле может быть и не самой плохой стратегией: он продал не так много, сохранил основные активы, а они тем временем подросли в цене. Я же очень активен, потому что считаю, что в сегодняшнем бизнесе надо быть активным, и надеюсь, что делаю правильные вещи. Мне всегда хотелось, чтобы Goodwood Estate была современной компанией — при том что мы апеллируем к истории и наследию. К тому же, кроме Гудвуда, у нас нет другого бизнеса — у нас нет, например, недвижимости в Лондоне, с которой мы могли бы получать деньги. Поэтому у нас нет другого выхода, кроме как обеспечить Гудвуду стабильное развитие. И в этом для меня вызов.

— Сколько вы вложили в развитие Гудвуда с середины 90-х?

— Не так много. Festival of Speed вообще не потребовал никаких инвестиций: в первый год мы просто пригласили [автомобильные марки], и все приехали — бесплатно. Все было хаотично, но всем понравилось. И в первый же год мы вышли в плюс. А теперь это крупнейшее автомобильное мероприятие в мире — к нам на уикенд приезжает по 200 000 человек.

В восстановление автомобильного трека в 1998 г. мы вложили несколько миллионов фунтов. Множество зданий в поместье были реконструированы — это еще несколько миллионов. Все эти деньги мы брали взаймы, но уже вернули кредиты. Еще мне пришлось выкупить отель в Гудвуде — это было затратно, но сделать это было необходимо. Вообще, наша политика заключается в том, что мы реинвестируем все, что зарабатываем.

— Насколько легко вам было привлечь кредиты?

— (Смеется.) Банки обожают таких заемщиков — у нас множество активов. В этом, кстати, наша системная проблема: мы богаты активами, но бедны наличностью. Нам необходимо увеличивать оборот.

— Впервые вы провели Goodwood Festival of Speed в 1993 г. Сегодня это суперпопулярное событие, но каковы были ваши ожидания тогда?

— Понятно, что такого успеха я не ожидал. Но нам было жизненно необходимо масштабное мероприятие, которое бы генерировало для нас поток наличности. Вообще-то мы хотели начать с реконструкции автодрома, но тогда, в 1993 г., местные власти не позволили мне сделать это. И тогда пришла идея автомобильного фестиваля. Изначально его проведение стоило сотни тысяч фунтов, сейчас — уже 10 млн фунтов. Мероприятие серьезно выросло, но его концепт изменился не сильно.

Как предпринимателю мне было очень отрадно видеть по окончании первого фестиваля, что он всем очень понравился. Ведь до того момента подобных развлекательных мероприятий с автомобильной тематикой не было. И все автомобильные марки отреагировали на него с большим энтузиазмом. Сегодня благодаря Festival of Speed у нас тесные связи со всеми мировыми автопроизводителями, а они инвестируют в фестиваль большие деньги.

По счастливому для нас стечению обстоятельств British Motorshow перестало проводиться, и теперь мы в четверг перед началом Festival of Speed проводим «мобильное автошоу». Идея родилась несколько лет назад, когда я спросил у одного своего знакомого, директора крупного автопроизводителя: «Чем мой фестиваль может вам помочь?» Он ответил: «Мне нужно продавать машины». И мы решили сделать в четверг «мобильное автошоу»: в этот день 50 автопроизводителей представляют свои новые серийные автомобили, по условиям сделки каждый получает для публики по 1000 билетов, из них по 100 — с правом вождения, т. е. посетители могут не только посмотреть, но и поездить на машинах.

— Открыть автодром Goodwood Motor Circuit вам удалось только в сентябре 1998 г. Почему вы все-таки решили потратиться на его реконструкцию — ведь скептиков, предсказывавших, что частный трек в Сассексе не будет окупаться, тогда было очень много?

— Festival of Speed к тому времени уже зарекомендовал себя как успешное мероприятие, и я задумался, куда двигаться дальше. Да, мы инвестировали в реконструкцию автодрома большие деньги, но я не мог не сделать этого: это большой актив и было бы глупо просто сидеть на нем. Он стал местом проведения фестиваля Goodwood Revival — это мероприятие, в котором участвуют гоночные автомобили, выпущенные в период 1948-1966 гг. Но это не чисто автомобильное мероприятие — оно посвящено той эпохе в целом, поскольку люди обязаны приходить в одежде тех лет и проч.

— Goodwood Revival проводится с 1998 г. Не пора ли уже расширить временные рамки, разрешить участвовать в нем более молодым автомобилям?

— Нет, Revival останется мероприятием для периода 1948-1966 гг. Устраивать гонки на автомобилях старше 1948 г. мы по закону не можем. И нам позволено проводить автогонки с максимальным уровнем шума только пять дней в году. Три из них занимает Goodwood Revival, и я задумался: чем занять два оставшихся дня? И в этом году у нас появилось новое гоночное мероприятие — Member’s Meeting — для членов нашего клуба, которых около 5500 человек. Это менее масштабное мероприятие, и в нем могут участвовать более молодые автомобили.

Сад на крыше завода


— Самый известный резидент Гудвуда — компания Rolls-Royce Motor Cars, построившая на ваших землях завод. Кто кого нашел?

— Люди из BMW нашли нас. BMW участвовала в Festival of Speed, и мы стали очень хорошими друзьями с Карлом-Хайнцем Калбфелем, тогдашним руководителем BMW Motorsport (к несчастью, он погиб в прошлом году), а BMW — нашим крупнейшим партнером. Потом Карлу-Хайнцу поручили возрождать Rolls-Royce, мы встретились с ним в Мюнхене, и он рассказал мне, что ищет место для строительства завода по производству Rolls-Royce: рассматривает три площадки, но думает, что и Гудвуд может на это претендовать. Мы нашли подходящую площадку у нас в поместье и вступили в соперничество с тремя другими претендентами. К счастью, мы выиграли, но надо было еще получить разрешение властей на строительство — в этот процесс я был вовлечен очень плотно.

Сегодня Goodwood Estate и Rolls-Royce — два крупнейших работодателя в округе: у нас работает 650 человек, у Rolls-Royce — 1100. Мы стали хорошими друзьями с руководителем Rolls-Royce Торстеном Мюллером-Отвосом, я вхожу в совет директоров Rolls-Royce Motor Cars.

— Разбить сад на крыше завода — это было ваше требование к Rolls-Royce?

— Да, одно из условий сделки. Поначалу у меня были сомнения — завод так близко от жилья! Но люди из BMW оказались очень внимательными к моим пожеланиям, так что в результате все оказалось как нельзя лучше. У нас у Гудвуде гоночный трек находится на холме, в самом высоком месте поместья. Так вот когда я поднимаюсь туда и смотрю вниз, то уже и не могу разглядеть, где внизу находится завод, — так там все разрослось! (Смеется.)

Бренд Goodwood


— Фестивали, производство продуктов питания, спортивные состязания — как вам удается сочетать такие разные бизнесы?

— У нас сейчас очень сильная команда из семи топ-менеджеров, я потратил много сил в последние годы, чтобы ее собрать. Мне нужна была уверенность, что если меня не будет, то бизнес продолжит функционировать.

У нас, правда, очень сложная структура, в которой есть подразделения, которые не приносят большой прибыли, например органическая ферма или отель, но мы не можем от них отказаться — просто потому, что такова общая модель бизнеса. Они не дают денег, но вместе они и делают наш проект уникальным. Опять-таки это может быть темой для споров, но я поставил для себя цель сделать весь Гудвуд, который я обожаю, проектом долгосрочным — а не какие-то отдельные объекты или мероприятия на его территории. В обычном бизнесе ты можешь начать какой-то проект, а затем в зависимости от того, как пошло дело, продать его или закрыть. Наша сложность в том, что мы в Гудвуде продать ничего не можем.

— Для такой бизнес-модели вам нужны большие инвестиции или вам хватает той прибыли, что зарабатывают существующие предприятия?

— Наша цель — добиться прибыльности в 10%. Пока она ниже. Хотя у некоторых бизнесов она выше, наш главный источник доходов — проведение мероприятий. С фермой сложнее. Был вариант сделать ее большой и с массовым производством, но это было бы неправильно для бренда, поэтому мы сознательно сделали ее органической. Главная долгосрочная задача — коммерциализировать бренд Goodwood, распространить его на другие сферы. Например, мы начали поставлять продукты питания с нашей фермы под брендом Goodwood в окрестные супермаркеты.

Ферма — это вообще очень интересный бизнес. На наши главные мероприятия приезжает 750 000 человек в год. Их мы кормим продуктами с нашей фермы. В остальное время поставляем продукты в супермаркеты. Tesco, например, продает наше пиво — его варит одна сассекская пивоварня из наших ингредиентов и по нашему рецепту. С пивом проще — это бизнес масштабируемый, быстро увеличить его выпуск достаточно легко. А вот чтобы удвоить производство собственной говядины — а у нас отличная говядина, — нам понадобится лет 10. Все наши животные родились на нашей ферме и питаются органическим кормом, выросшим на наших землях. Но ферма никогда не зарабатывала нам много денег. А вот предложить гостям наши продукты, приготовленные в нашем ресторане, — это уже гораздо прибыльнее.

— Вы упомянули отель в Гудвуде. Почему вы решили его выкупить и отобрать у Marriott право управления?

— Как раз потому, что мы развиваем Гудвуд как единую территорию, а не различные бизнесы в нем. Если, например, Financial Times решит провести у нас семинар, на следующий день — скачки, а на третий — гольф-турнир, я должен предложить им привлекательные цены на отель. Не управляя отелем, я не мог этого сделать. И Marriott для нас и для наших клиентов был совсем неподходящим брендом. Предыдущий владелец решил построить Marriott в сельской местности, что уже само по себе было странным решением. Когда вы приезжаете в Гудвуд, вы не можете остановиться нигде, кроме нашего отеля, — очень важно, чтобы он соответствовал уровню, так как именно отель во многом формирует восприятие бренда Goodwood.

— Какие характеристики у вашего бренда?

— Аутентичный — мы настоящие. И то, что Rolls-Royce выбрал Гудвуд для производства своих автомобилей, хорошо это доказывает. Качественный: мы все стараемся делать настолько хорошо, насколько это возможно. Слегка эксцентричный: у нас нет других акционеров [кроме членов семьи], поэтому мы можем позволить себе удивлять людей. Жизнелюбивый: все, кто работает в Goodwood Estate, очень любят это место, и мы стараемся, чтобы у наших гостей возникало чувство любви к жизни. И наконец, английский.

— В 2009 г. вы рассказывали в интервью Mail on Sunday, что 80% дохода компании дают 10 дней, в которые в Гудвуде проходят крупнейшие мероприятия. Как с тех пор изменилась пропорция?

— Не думаю, что она сильно изменилась: основной доход приносят наши главные мероприятия, но загрузка в течение года сильно выросла — гоночный трек расписан практически на весь год, отель тоже работает круглогодично…

И у нас появился очень успешный клубный бизнес: совокупное число членов нашего клуба [в разных секциях] — 15 000 человек. Мы организуем для них различные мероприятия в течение года — и не только в Гудвуде. Этот бизнес мы будем развивать.

— Кстати, ваш гольф-клуб знаменит тем, что в нем нет дресс-кода. Почему?

— Потому что я не вижу ни одной причины, почему на гольф-поле человек должен быть в строго определенной одежде. Понятно, что у нас есть мероприятия, где очень строгий дресс-код: Revival, скачки. Но не в гольфе.

Гольф мы развиваем необычным образом. Все тоже началось с того, что это был неработающий актив. Мы инвестировали в него значительные деньги, и теперь оно входит в число 500 лучших гольф-полей мира. Но мы решили не создавать еще один гольф-клуб со стандартной платой в 15 000 фунтов в год. Вместо этого мы предложили людям совершенно другую модель членства: годовое членство стоит всего 300 фунтов, но за каждую игру нужно доплачивать. Если вы играете много, это влетит вам в копеечку. Но фишка в том, что средний гольфист играет только шесть раз в год. Наша модель ориентирована на молодых занятых людей и прекрасно доказала свою жизнеспособность. У нас много членов, которые играют немного. Но для них это прекрасный опыт — иметь возможность сыграть на одном из лучших полей в мире за сравнительно небольшие деньги.

— В разных СМИ я встречал разные оценки того, сколько стоит ваше поместье и бизнес. Estates Gazette в 2011 г. писала о 85 млн фунтов, WSJ в 2010 г. — о 100 млн, The Sunday Times в 2009 г. — о 500 млн фунтов. Какая оценка более релевантна?

— Это зависит от того, что вы в нее включаете. Goodwood Estate Company владеет только поместьем — зданиями и землей. А есть еще коллекция искусства — и она стоит, возможно, больше, чем само поместье. Не имею представления, сколько стоит компания, но речь точно идет о сотнях миллионов фунтов.

Не экспортный вариант


— Какие другие виды активности возможны в Гудвуде, видите ли вы границы для роста вашего бренда?

— Хотелось бы организовать большой гольф-турнир. Что касается фестивалей, которые мы проводим в Гудвуде, то мне не хотелось бы делать их больше — чтобы не девальвировать их, ставя на поток. Музыкальный фестиваль был для нас очень интересным опытом. Но его наполнение стоит очень дорого — в то время как программы всех остальных мероприятий обходятся нам бесплатно. А вот что касается сотрудничества с другими компаниями, франчайзинга и лицензирования — здесь потенциал очевиден. Но продукты в любом случае не могут быть слишком коммерческими.

Я продвигаю Goodwood как бренд и как место. И это то, что мне нравится в этом бизнесе. Rolls-Royce собирает у нас свои автомобили, мы производим продукты питания. Следующим может быть, например, выпуск одежды под брендом Goodwood — это тоже отлично связывается с местом. В идеале мы могли бы продавать ее по всему миру. Но розница — это очень сложный бизнес.

Нам нужно делать еще лучше то, что мы уже делаем. И развивать веб-активность, чтобы представлять наши мероприятия тем миллиардам людей, которые не могут к нам приехать. Экспортную модель, скажем, Goodwood Festival of Speed мне представить себе очень сложно — потому что само место, где проходит фестиваль, является критически важным для его успеха. Как я уже говорил, аутентичность для нас — одна из ключевых характеристик.

И мы теперь много занимаемся консалтингом — помогаем другим организовывать мероприятия, активно работаем с автопромом… Думаю, мы уже очень близко к тому, чтобы создать свою собственную консалтинговую компанию. Мы хотим работать с автопромом на ежедневной основе, а не только организуя ежегодные мероприятия.

— Лучший комплимент в ваш адрес?

— В последний день одного из Festival of Speed ко мне подошел подросток и сказал: «Спасибо, это был абсолютно лучший день в моей жизни».

Источник