Долгожданная озвучка продолжения нашумевшего фильма "Киногид извращенца". Продолжая свои философские заметки одиозный Славой Жижек заводит часы своей культурологической бомбы.

Название: Киногид извращенца: Идеология / The Pervert's Guide to Ideology
Режиссёр: Софи Файнс
Сценарий: Славой Жижек
Оператор: Ремко Скнорр
Хронометраж: 130 мин.
Производство: Великобритания, Ирландия, 2012
Преревод: есть
КиноПоиск: 7.8
IMDb: 7.2

«Киногид извращенца: идеология»: в прокат выходит интеллектуальное безобразие

Угрюмый бородатый толстяк, говорящий по-английски с сильным славянским акцентом, шоумен, цитирующий Лакана, — Славоя Жижека называют рок-музыкантом от культурологии и поп-философом. Он сделал для лакановской теории примерно то же, что Михаил Круг для слова «централ»: там мало кто был, но все подпевают.

Шесть лет назад вышел фильм документалистки Софи Файнс с Жижеком во всех ролях, «Киногид извращенца». Там Жижек ураганом проносился по Чаплину — Линчу — Хичкоку, разворачивая гениев к лесу задом, к фрейдизму передом. Это было очень смешно, немного стыдно и слегка занудно. И вот наконец выходит сиквел интеллектуального блокбастера, лакановского хоррора, фрейдистского ромкома: «Киногид извращенца: идеология» (The Pervert’s Guide to Ideology). Вас не должно привлечь слово «извращенец» и не должно отпугнуть слово «идеология»: сам Жижек объясняет, что «извращенец» — не медицинский термин, а принцип отношения к нашим спонтанным реакциям, выворачивание (изворачивание) их наизнанку.

«Идеология» — настоящий сиквел: те же герои (Жижек, культурная мысль и мировой кинематограф), то же противостояние (зрительская привычка как главный злодей), те же спецэффекты (Жижек сам разгуливает по декорациям всех фильмов, о которых идет речь). Получается нечто среднее между сборником гэгов и двухчасовой лекцией в детском саду с привлечением киндер-сюрприза и песни «Смело, товарищи, в ногу». Жижек, этот бородатый Алисий в стране культурологических чудес, лавирует между очевидным и абсурдным, объясняя зрителю, на чем строятся мечты и из чего состоит наслаждение. Он разбирает «Оду к радости», любимое произведение диктаторов, и рассказывает о лакановском Большом Другом — в том числе и о Боге как устрашающем Другом. Он говорит о сумме страхов и бездне желаний, он рассуждает об обществе, где наслаждение стало обязанностью. Он говорит о Брейвике, лондонских беспорядках и теплой кока-коле, которая по сути своей совсем не то, что холодная кока-кола. И главное — он представляет идеологию как пустую рамку, которая ничего не прибавляет к тому, что мы видим, но «открывает бездну подозрений».

Жижек и сам погружает зрителя в бездну подозрений, переворачивает все с ног на голову. Настоящие атеисты, говорит он, — это те, кто прошел через христианство, «Титаник» тонет лишь для того, чтобы спасти историю межклассовой любви, а группа Rammstein освобождает нацистскую символику от идеологической нагрузки. Он блестяще пользуется приемами скандальных телепрограмм («а теперь внимание: мы нашли пьяную мать нашего героя, но она до сих пор не знает, что у нее родился сын!»), переносит их в интеллектуальную сферу. Объявляет, что «Таксист» Скорсезе — это своеобразный ремейк «Искателей» Джона Форда, потому что и там и там речь идет о спасении девушки, которая не хочет быть спасенной. Или проводит параллели между фильмом «Челюсти» и нацистским режимом: и там и там все возможные страхи воплотились в понятный и простой образ: в первом случае — акулы, во втором — еврея. То, как он вламывается в фильмы, превращает «Киногид» в альбом фотографий «Мои путешествия»: вот Жижек у мусорного бака «Чужих среди нас» Карпентера, вот он в келье «Звуков музыки», вот он синеет в лодке у тонущего «Титаника», вот вслед за Сталиным выходит из самолета в «Падении Берлина», вот смотрит в потолок «Таксиста» и дергается на каталке «Вторых» Франкенхаймера.

Многие способны ради развлечения препарировать поп-культуру и предлагать извращенные трактовки разных фильмов. Но Жижек, как никто, умеет сделать из этого стэндап-комедию, превратить процесс размышления в шоу, стать всеми персонажами всех существующих фильмов. Вот бывают домовые, живут в доме, им ставят блюдечко с молоком. Жижек — «культурологический», живет в поп-культуре, ему положено блюдечко с теплой кока-колой. Ну да, невкусно, но зато какая бездна подозрений.

Источник

Невеликий комбинатор. Философ Славой Жижек выпустил новую серию «Киногида извращенца»

Высокий бородач с нервным тиком и забавным восточно-европейским акцентом вещает на фоне мусорных баков из фильма «Чужие среди нас» Джона Карпентера, садится вместо Де Ниро за руль в «Таксисте» Мартина Скорсезе, оказывается двойником Бэтмана в «Темном рыцаре» и покрывается инеем, наблюдая за развязкой трагедии в «Титанике» Джеймса Кэмерона из спасательной шлюпки.

Словенский философ Славой Жижек путешествует из картины в картину, а также устраивается поудобнее в кресле с котиком на коленях, чтобы объяснить, как кино отражает устройство социума и программирует его.

В 2007 году режиссер-документалист Софи Файнс (сестра актеров Райфа и Джозефа) предложила Жижеку рассказать с экрана о том, как он препарирует кино. Так появился «Киногид извращенца» («The Pervert`s Guide to Cinema»), в котором кино объявлялось вещью, извращающей реальность, выворачивающей ее наизнанку. Последователь психоаналитических теорий Жака Лакана и философских построений Карла Маркса к тому времени уже успел написать немало слов о Хичкоке, Линче и «Матрице» и вступить в затяжной и довольно резкий спор с авторитетным американским киноведом Дэвидом Бордуэллом. Ударная статья последнего, например, называлась «Славой Жижек: Скажи хоть что-нибудь» («Slavoj Žižek: Say Anything»), в ней подробно разбиралась интеллектуальная расхлябанность спекуляций оппонента, а заканчивалась она снисходительным уничижением:

«Кто-то отметит, что Жижек по крайней мере любит кино. На это у меня есть простой ответ: ну а кто ж не любит-то?».

И «Киногид извращенца», и новая лента «Киногид извращенца: Идеология» («The Pervert`s Guide to Ideology») свидетельствуют не столько о любви словенского философа к кино, сколько о любви к провокационным умозаключениям. В новом опусе Жижек начинает с разбора карпентеровских «Чужих среди нас», в которых окружающая жителей капиталистического мира реклама оказывалась инопланетной пропагандой. Надев специальные очки, герой видел, что за яркими картинками скрываются черно-белые призывы: «Подчиняйся», «Потребляй», «Спи», «Воспроизводи», «Смотри ТВ». Это идеальный материал для разговора об идеологии в кино, от которого удобно перейти к разбору рекламы газировки, но Жижек, разумеется, метит дальше.

Не он первый придумал разбирать «Титаник» с точки зрения классовой борьбы, но именно он заходит дальше прочих:

согласно построениям вольного марксиста, в фильме Кэмерона не просто противопоставляются хорошие обитатели нижних пролетарских палуб мерзким капиталистам с верхних этажей, но на другом, скрытом уровне утверждается мировой порядок, согласно которому бедный неизбежно идет на корм рыбам ради спасения богатого. И примиряет зрителя с этой мыслью, которую он в момент просмотра не осознает, но которая поселяется в его голове, любовная история, сказка.

Так, герой Ди Каприо должен утонуть ради героини Кейт Уинслетт.

Жижек сыплет примерами, перескакивает с фильма на фильм и с темы на тему, наращивая скорость и парадоксальность переходов и выводов. Для любителей популярной философии и киноведения, балансирующего между развлекательностью и сложностью, это идеальный аттракцион. Но идеальным его делает не качество философской работы Жижека, а его артистический (в широком смысле) талант. Вряд ли этот фильм, в котором сложно уследить за ходом мысли автора, смог бы удержать зрителя, если убрать из него экспрессию речи, акцент и хаотические движения рук. Жижек подобен наперсточнику: за его игрой можно с интересом наблюдать, но было бы ошибкой поверить ему и всерьез следить за этими движениями, чтобы поймать его за руку. Это не так уж сложно, но зачем убивать веселье?

Источник