Поморы (Провинциальные музеи России)

Год выпуска: 2005
Страна: Россия
Жанр: докментальный
Продолжительность: 25 мин.
Художественный руководитель, автор и продюсер: Алла Сурикова

Поморы. Первые в Арктике

Год выпуска: 2011
Страна: Россия (ВИБ-Фильм)
Жанр: Документальный
Продолжительность: 41 мин.

Режиссер и автор: Дарья Хренова

Описание: В центре их бытия - Белое море и Северно-Ледовитый океан. Промысел и ловля рыбы, борьба с суровой природой, холодом, ветром и штормами… Так сложилось веками, и, хотя жизнь Севера сильно изменилась в последнее столетие, для наших героев приоритеты не сместились. Таких людей немного, их можно пересчитать по пальцам, - они и сами понимают, что на фоне быстрой смены жизненных основ стали подобны музейным экспонатам. И тем не менее, жизнь их полнокровна, красива и естественна. Они не желали бы другой.  

Поморье

Год выпуска: 1974
Страна: СССР
Жанр: Документальный
Продолжительность: 00:09:39
Перевод: Не требуется
Русские субтитры: нет

Режиссер: Е.Макаров

Описание: Короткое путешествие в суровый и поэтический край Поморья.

Мезенское поморье

Год выпуска: 1983
Продолжительность: 00:15:46
Перевод: Не требуется
Режиссер: Михаил Заплатин

Описание: Фильм Михаила Заплатина рассказывает о северной русской окраине Поморье и его жителях поморах - предках отважного рода зверобоев, корабелов, землепроходцев.

Поморы

Год выпуска: 2012
Продолжительность: 22 мин.
Режиссер: Александра Стреляная 
Автор сценария, оператор - Александра Стреляная
Композитор и звукорежиссер - Александр Ланеев
Продюсер - Алексей Тельнов
Редактор - Жанна Романова

Описание: Кольский полуостров. Деревня Варзуга. Совсем недавно появилась здесь дорога. Обитатели далекой деревни рассказывают о том, как влияет приходящий извне мир на самобытность деревни. Как выжить деревне в современном мире, не растратив того, чем веками держалась северная земля? Священник Митрофан Баданин большую часть жизни командовал кораблями на Северном флоте, и теперь восстанавливает храмы Кольского полуострова. Он поделился с авторами фильма размышлениями о судьбе села, характерах людей, вере укрепляемой испытаниями в море. В фильме использованы материалы из фондов Российского этнографического музея Краеведческого музея города Архангельска ИРЛИ «Пушкинский дом» РАН.

Участие в фестивалях и призы:  Приз за лучшую операторскую работу на V фестивале российского документального кино, Нью-Йорк, 2012. Национальный конкурс XXII Международного кинофестиваля "Послание к человеку", 2012.

Родина поморов

Передача карельского телевидения "Родина поморов" об экспедиции "Полярного Одиссея" на Белое море.

Беломорск-жизнь поморов (Письма из провинции)

Счастье незримо. (Поморье)

Поморы

Поморы – отличительное самоназвание (этноним) коренной этнической общности европейского Севера России (Поморья).

Этноним "поморы” возник не позднее 12 века на юго-западном (Поморском) берегу Белого моря, и в течении 14-16 вв распространился далеко на юг и восток от места своего возникновения. Этногенез поморов был обусловлен слиянием культур протопоморских, преимущественно угро-финских (чудских) племен Беломорья и первых древнерусских колонистов, активно заселявших территории Заволочья.

В 12-15 вв. Поморье было колонией Великого Новгорода. В 15-17 вв. Поморьем назывался обширный экономический и административный район по берегам Белого моря, Онежского озера и по рр. Онега, Северная Двина, Мезень, Пинега, Печора, Кама и Вятка, вплоть до Урала. К началу 16 в. Поморье присоединилось к Москве. В 17 веке в 22 уездах Поморья основную массу населения составляли свободные «черносошные» крестьяне. В 19 веке Поморье стали также называть Русским Севером, европейским севером России и т.д. Впоследствии термин Поморье стал размываться, этноним «поморы» стал вытесняться обезличенным термином «северяне», однако несмотря на активные процессы ассимиляции поморов в великорусском этносе (этноним великороссы возник в 19 веке), поморы сохранили свое этническое (национальное) самосознание до наших дней. Этот факт, в частности, подтверждают данные всероссийской переписи населения 2002 года, где поморы указывали свою этническую принадлежность в графе «национальность» (реестровый код переписи №208 «национальность – помор»).

Признаками этнической общности поморов являются: этническое (национальное) самосознание и самоназвание (этноним) «поморы», общность исторической территории (Поморье), общность культуры Поморья, общность языка (поморская «говоря»), этнический (национальный) характер, этническое религиозное мировоззрение (Поморская древлеправославная церковь), общность традиционной экономики и другие факторы.

Поморский народный характер

С.А.Токарев в "Этнографии народов СССР” пишет: "...на окраинах коренной русской территории и в местах позднейшей колонизации сложились гораздо более своеобразные и обособленные культурно-географические типы русского населения. К числу их принадлежат прежде всего поморы на берегах Белого и Баренцева морей. Попав в непривычные условия, они выработали у себя совершенно своеобразный культурно-хозяйственный тип, основанный на преобладании промыслового приморского хозяйства. Смелые мореходы, предприимчивые промышленники, поморы выделяются и особыми чертами характера...”.

Какие же особые черты поморского характера выделяли исследователи Русского Севера?

Описывая помор Кемского уезда, А.А.Каменев замечает: "Туземцы этого богатого края... в физическом отношении развиты лучше, рослее, здоровее и в деятельности энергичнее, почему живут богаче. Такая физическая развитость народа благоприятно действует на приращение населения, которое колеблется между 3/4 и целым процентом на 100, чего в других местностях Архангельской губернии не видно”. В 1863 году в "Материалах для подробного описания Архангельской губернии” отмечается крепкое телосложение, статность и приятная наружность поморов. По наблюдениям авторов, они "имеют большей частью русые волосы, твердую поступь, широкую и выдающуюся грудь, хорошо сложенные мускулистые руки и ноги, развязны в движениях, ловки, сметливы, неустрашимы, опрятны и щеголеваты, особенно женщины”.

Интересные наблюдения об особом психическом складе северян мы находим в географическом сборнике для чтения в семье и школе "Россия”, автором которого являлся С.Меч. "По берегам Белого моря, - писал он, - разбросано довольно много деревень, населенных поморами - настоящими русскими людьми, рослыми, плечистыми, железного здоровья, неустрашимыми, привыкшими смело смотреть в лицо смерти. Поморские женщины также отличаются мужеством, смелостью, привычкой к морю и к его опасностям”. А.Михайлов также выделяет именно эти качества помор. "Несмотря на исключительно почти потребление рыбы, и преимущественно соленой, - пишет он, - население Беломорского края - народ все-таки здоровый, рослый и чрезвычайно крепкого телосложения. Морские промыслы, от которых большинство кормится, обрекают помора, еще с малолетства, на тяжелую, полную опасностей и лишений разного рода жизнь, развивая в нем необыкновенную предприимчивость духа, соединенную с отвагою, изумительную в глазах человека, выросшего среди иной жизненной обстановки”. По мнению Н.Козлова, жителей Кемского и Онежского берегов, а также помор печорских селений отличает сметливость, способность к торговым делам и в то же время строгая нравственность, привязанность к семейной жизни и честность.

Многих исследователей поражал "какой-то особенно острый, из глубины взгляд и умные глаза, понимающие по-своему жизнь и истину. Тип жизненный и несомненно говорит о предках новгородцах, сделавшихся только на Севере упрямыми и молчаливыми”. С.О.Огородников, говоря вообще о поморах Архангельской губернии, называет их "отважными и сметливыми от природы”; "это народ энергичный, настойчивый, жизнеспособный, привыкший к борьбе с капризами морской стихии”, - считает А.А.Каменев; "характер помора - энергичный, смелый, предприимчивый”, - отмечает М.С.Богданков, А.А.Жилинский добавляет, что "по своей смышлености и отважности, поморы не имеют себе равных среди русских”. О русском населении Печорского уезда один из руководителей производившегося там в 1903 году подворно-экономического исследования, доктор С.В.Мартынов свидетельствует, что оно, "по сравнению с крестьянами центральной полосы России, заметно отличается большею самостоятельностью, сметливостью и предприимчивостью”. Великорусское население центральной части губернии, Архангельского уезда, по словам доктора Рихарда Поле, "является превосходным человеческим материалом, который при соответственном воспитании и направлении мог бы сделать очень многое в экономическом отношении”. Вообще же великорусское население северной части России, по свидетельству доктора Поле, "своими качествами, физическими и умственными, далеко превосходит жителей средней части России”.

По свидетельству И.Калинина, помор-онежанин – "натура цельная, гармоническая; он крепок телом и духом; его мировоззрение и основные черты характера не легко поддаются ломке”. Он отмечает, что у онежан "сильный характер, в котором есть то, что зовется "благородной упрямкой”, и в этом отношении Ломоносов может служить прототипом истых северян”. По мнению автора, онежанин – "человек прямой, не ленивый, не лукавый, ибо он не мог усвоить эти рабские пороки, так как с древних времен ни перед кем не гнул своей шеи. Он трудолюбив, потому что с древности привык работать только для себя”.
В.Насоновский сравнивает психологию крестьянина Холмогорского уезда с психологией крестьянина остальной Руси: "Это не мужик, а князь. Ни иго татарщины, ни иго крепостничества, ни иго удельного чиновничества не исковеркало его души. Основные черты его характера: независимость, прямодушие, сознание собственного достоинства, спокойная рассудительность, отсутствие болтливости, что с первого взгляда кажется замкнутостью; в нем нет и признаков лукавой хитрецы и подобострастия, свойственных в большей или меньшей степени крестьянину остальной Руси по отношению, например, к чиновному люду: с последними он снисходительно деликатен”. Свободный, промышленно-предпринимательский дух поморов, привыкших полагаться на свои знания, опыт, умение больше, чем на "божью волю”, поддерживал в них чувство собственного достоинства и убеждение в том, что их земля - Поморье - освоена и устроена собственными силами. Помор привязан к своей Родине, любит ее, "как вечную кормилицу”, "доволен своею судьбою и счастлив по-своему”.

Таким образом, предприимчивый, беспокойный, бунтарский дух русских переселенцев заложил основу определенного психического склада, который в результате естественного отбора привел к закреплению необходимых свойств и черт личности: чувство собственного достоинства, свобода действий, независимость, живой ум, сдержанность и понятие своей особости. Уровень сформированности и развитости особых черт характера поморских жителей непосредственно влиял на процесс воспитания, на цели воспитания, которые косвенно формировались через эту же характеристику основных свойств характера положительные качества человека, психический тип личности), т.е. на воспитательные идеалы, семейные отношения, нравственные ценности, на воспитание трудолюбия и многое другое.

Бьярмия и Поморье

Вопрос о месте нахождения Бьярмаланда имеет очень значительную исследовательскую литературу, как в России, так и в Скандинавских странах. Большинство исследователей отмечает, что топоним «Бьярмаланд» происходит от этнонима «бьярм». Также практически все отмечают, что и этноним, и топоним встречаются только в скандинавских источниках и не встречаются в славянских (исключение составлял В.Н.Татищев, нашедший в летописи Иоакима, епископа Новгородского, указание на то, что Корелия именуется «Бьярмией», однако эту летопись никто кроме Татищева не встречал). Географически современные исследователи готовы позиционировать Бьярмию в самых разных местах. Можно отметить три-четыре основных варианта: Балтийский (Рижский залив или Восточная Пруссия), Заполярный (Кольский полуостров или норвежская Лапландия) и Беломорский (устье или нижнее течение Северной Двины, либо берег Белого моря между Онегой и Варзугой). К Беломорскому варианту примыкают также экзотические попытки поместить Бьярмаланд в Ярославское Поволжье или в Пермскую область (примыкают, поскольку в данном случае подтверждается продвижение к ним через Северную Двину, поскольку ни на Волгу, ни на Каму или Вычегду иного водного пути просто нет).

В 890 году записаны ответы на вопросы короля Англии Альфреда, которые дали Отер и Вульфстан, первые викинги, достигшие Бьярмаланда. Отер и Вульфстан дойдя до устья большой реки вошли в нее, но почти сразу повернули обратно, поскольку побережье (по одному берегу) было заселено и они опасались нападения местных жителей.

Набег на Бьярмаланд, сопровождавшийся битвой у реки Вина был совершен конунгом Эйриком Кровавая Секира, правившим в 940-945 годах.

Следующий набег возглавил конунг Харальд Серая Шкура, правивший в 960-970 годах. Харальд также дал битву бьярмам на реке Вина, причем в данном случае сага («Сага о Харальде Серая Шкура») уточняется, что «Вождь наипервейший Задал жару бьярмам В селенье на Вине».

Наконец, в 1026 конунг Олаф послал Карли в Бьярмаланд. К Карли присоединился его брат Гуннстейн, а за ними двинулся Торир Собака. Прибыв в Бьярмаланд они остановились в торговом месте, где купили меха. После завершения торга они решили ограбить храм, спустившись по реке, они высадились на берег, прошли ровным местом, а затем через лес вышли к поляне, на которой стоял храм бога Йомалы. Храм был разграблен и викинги унесли столько, сколько смогли. Важно отметить, что Карли, Гуннстейн и Торир уже опасались вступать в открытую битву и действовали хитростью. В саге («Сага об Олафе святом») отмечается, что викинги ретировались как только их заметила стража храма, в который они проникли не через ворота, а перепрыгнув через забор.

По поводу этнонима «бьярм» ситуация проще. Практически все исследователи отмечают (необходимо отметить, что количество таковых много меньше, чем исследователей места нахождения Бьярмаланда»), что слово «бьярм» является искаженным «перм». Под этим самым «перм» как правило понимается «пермяк», хотя недавно возникла и теория о том, что этот термин надо отождествлять с «permi», как в некоторых финских говорах именуют карельских коробейников – бродячих торговцев. Обе теории не выдерживают критики. Действительно, одно из угро-финских племен именовалось «парма», однако оно отстояло от устья Двины минимум на 600 км (если под местом расселения понимать верховья Вычегды), а то и на несколько тысяч, с учетом волоков (собственно теперешний северный Урал). Этноним «парма» никогда не применялся к населению Подвинья. Удивительно, однако, то, что в Подвинье славянские летописи помещали народность «чудь белоглазая» или «чудь заволоцкая». Хотя под «чудью» вообще понимались угро-финны, удивительно, что жители Подвинья оказались единственным угро-финским народом, применительно к которому славяне не пытались адаптировать его же собственное самоназвание (все иные угро-финские племена славяне называли более или менее успешно копируя их самоназвания – емь, сумь, водь, эсть, весь, самоядь, меря, водь, мордьва, та же парма), и лишь «чудь белоглазая» осталась в летописях без уточнения. Объяснение может быть лишь одно: «чудь белоглазая» в славянских летописях именовалась и иным именем, однако более поздние исследователи просто «не замечают» этот термин, который в период от написания этих летописей до момента их исследований начал распространяться на совершенно иную общность. Я говорю о поморах. Этноним «помор» и топоним «Поморье» появляются в русских источниках еще в XI-XII веках, долго соседствуют с этнонимами «чудь белоглазая», «чудь заволоцкая» и топонимом «Заволочье», пока примерно в XV-XVI веках не замещают их окончательно. К этому моменту под поморами окончательно понимается вольное славяноязычное укоренившееся население Северо-Восточной Европы, на которую распространяется и топоним «Поморье». Аналогичный процесс чуть ранее происходил на Балканах, где пришедшее тюркское племя булгар было полностью растворено славянским населением, которое продолжило называть себя болгарами, а свою землю Болгарией. Эта теория, кстати, полностью поясняет и отсутствие в русских летописях топонима «Бьярмия» и этнонима «Бьярм» (равно как и отсутствие в скандинавских источниках этнонима «помор» и топонима «Поморье»): одни и те же слова на финно-угорском языке скандинавы и славяне отображали так, как услышали и так, как могли. Известно, что русский язык более богат фонетически, нежели скандинавские и угро-финские языки. При этом финны не используют звук «б» замещая его в заимствованных словах звуком «п» (самый простой пример – Выборг, который по-фински называется Виипури), а скандинавы, наоборот, предпочитают твердые гласные, и практически не использую «п». Особенностью языка восточных славян достаточно долго была вольная перестановка гласных и согласных в слогах особенно в заимствованиях из других языков (опять-таки, самый простой пример – преобразование греческого имени ГЕоргий и в русское ЕГорий). В этой ситуации вполне возможно ситуация, при которой самоназвание чуди, к примеру, «помар» было воспринято викингами как «бьярм», а славянами как «помор». Для славян подобное переосмысление было вполне объяснимо еще и тем, что «помор» вполне может обозначать и жителя морского побережья (хотя важно отметить, что возникновение этого этнонима могло быть лишь результатом переосмысления именно иноязычного термина, поскольку более ни одну этническую группу жителей ни одного морского берега ни письменная, ни устная русские традиции поморами не именуют; ярким примером может быть переосмысление топонима «Колмогоры», происходящего от финно-угорского числительного «кольм» («три»), на затем переосмысленного в «Холмогоры»). На мой взгляд, подобная теория является единственным логичным объяснением как того, почему русские, тесное взаимодействие которых с бьярмами подтверждается очень многими сагами викингов, не сохранили в своей письменной и устной традиции термин «бьярм», так и того, что норвежцы, взаимодействуя с поморами в течении многих веков, термин «помор» стали использовать лишь в новое и новейшее время.

Вернемся однако в IX-XI века к набегам викингов на Бьярмаланд. Итак, Отер и Вульфстан на берегах полноводной реки (которую прошедшие за ними Эйрик Кровавая Секира, Харальд Серая Шкура и Карли с Ториром Собакой называли Вина) нашли многочисленное население. Какое-то население должно были быть на берегах Вины и во времена набега Эйрика Кровавая Секира – иначе ему просто некого было бы побеждать. В саге о набеге Харальда Серая Шкура содержится уточнение о том, что бьярмы не просто временами встречались на берегу Вины, а имели собственное поселение, у которого и состоялся бой. Сейчас сложно сказать, возникло это поселение в период между походами Эйрика и Харальда, то есть не позднее 970 года, либо уже существовало во времена Эйрика или даже Отера, но просто не было отражено в сагах. В любом случае, саги демонстрируют, что не позднее 970 года в устье реки Северная Двина возникло столь значительное поселение, что дать бой рядом с ним было достойно норвежского конунга.

Важно заметить кардинальное изменение отношения викингов к бьярмам между походом Харальда и набегом Карли и Торира. Если Харальд пришел воевать, а значит изначально был уверен в своей победе, то Карли, Гуннстейн и Торир воевать уже не рисковали, предпочли сначала просто поторговать, а затем, сделав вид, что уходят домой, высадились на берег и вернулись к храму. Говоря проще, Карли со товарищи воевать не собирались и воевать не стали, они просто под покровом ночи и пока не появилась охрана элементарно ограбили храм. Вывод из этого изменения отношения викингов к бьярмам может быть один: за пятьдесят лет местное население столь возросло, что как минимум три дружины викингов (Карли, его брата Гуннстейна и Торира Собаки) опасались выступить против них в открытом бою. Вполне возможно, впрочем и то, что победы Эйрика Кровавая Секира и Харальда Серая Шкура дались им в результате столь кровопролитного боя («Сага о Харальде Серая Шкура» описывает «Стойко княжич в метели стрел дрался», то есть во времена его похода действительно имела место битва, а не простое избиение мирных жителей), что и через пятьдесят лет викинги не испытывали желания вступить в открытый бой.

Второй момент, который практически никак не изучается исследователями саг – это вопрос о том, что же именно за храм разграбили Карли и Торир. В самой саге упоминаются лишь имя божества, которому посвящен храм («Йомала»), и описываются отдельные элементы его убранства (со слов соратников Карли и Торира, побывавших в храме тайно ночью и второпях). Убранство храма может быть описано не вполне точно, с учетом представлений автора о том, как бы он мог бы выглядеть. Более интересно то, что никто из исследователей не удосужился попытаться раскрыть, что же за культ скрывался за культом «Йомалы» и как он соотносится с известными верованиями финно-угорских народов. И вот здесь возникает некоторая странность. В современных финском и эстонском языках jumala («йумала») означает «Бог». То, что бьярмы говорили на языке, близком финскому, не оспаривается никем (в первый раз это отмечено еще Отером и Вульфстаном). Также никто не оспаривает, что викинги (пусть и через толмачей) могли говорить по-фински, во всяком случае, Отер и Вульфстан сообщали не о том, что бьярмы говорят на какой-то «тарабарщине», а отмечали, что они говорят на том же языке, что и финны (даже дремучему викингу для такого утверждения требовалось нечто большее, чем просто ощущение, не сопровождаемое знанием финского языка). И при этом имя божества, которому был посвящен храм, викинги указывают как «Йомала». На мой взгляд, это не может рассматриваться иначе, как доказательство монотеизма бьярмов: понятно, что попытайся викинги описать какое-нибудь новгородское или киевское капище до Крещения Руси, они бы использовали термины искаженные «Перун», «Сварог», «Даждьбог», а не «Бог». И вот здесь возникает проблема: не существует ни одного примера исконного монотеизма примитивных народов (точнее – народов находящихся на родо-племенной стадии развития). Общеизвестно, что монотеизм либо возникает как результат длительного философского развития, либо привносится извне. Так что либо бьярмы были единственным в истории Человечества народом, имевшим монотеистическую религию на самом выходе из первобытно-общинного состояния, либо он исповедовал одну из монотеистических религий, привнесенную от окружающих народов. Первое невозможно, поскольку бьярмы жили по соседству с массой родственных народов, ни один из которых до крещения монотеистичным не являлся. Второе возможно, но лишь при условии, что бьярмы были крещены. Причем крещены не позднее 1026 года, то есть времени набега Карли и Торира. Теоретически это возможно, поскольку после Крещения Руси прошло около 40 лет, за которые христианские проповедники вполне могли достичь нижнего Подвинья и берегов Белого моря. Однако, это вынуждает существенно отодвинуть в глубь времен начало славянской колонизации и христианизации Поморья, поскольку кроме славянских колонистов крестить бьярмов в тот период было попросту некому. Оговорюсь сразу, данное в саге описание храма «Йомалы» к христианству никакого отношения иметь не может. Однако, Карли был убит Ториром, который после этого скрывался и также был убит. С чьих слов в сагу попало описание храма не известно, не известно и то, был ли этот источник в храме сам или описание в саге идет через третьи руки. Наконец, те кто ворвался в храм в спешке, похватал, что плохо лежало, и сбежал, пока не поймали, не имел достаточно времени для осмотра особенностей интерьера, а, следовательно, описание убранства может быть неточным.

Итак, как мы видим, в середине X века в нижнем течении Северной Двины существовало достаточно значительное поселение, а в первой четверти XI века, вероятно, в этом поселении или около него возник христианский храм. При этом данное место для местных жителей было крайне важно, поскольку после разгромов, учиненных викингами сначала Эйрика Кровавая Секира, а затем Харальда Серая Шкура, бьярмы неизменно возвращались и восстанавливали свои поселения. Это могло иметь место только по одной причине – место это было для бьярмов очень важным. Естественно, что поселение это не могло исчезнуть бесследно. Полагаю, что бьярмы и их потомки поморы, продолжали и продолжают жить на этом месте до сих пор. На месте разграбленного Карли и Ториром храма позднее, на мой взгляд, был возведен Михаило-Архангельский монастырь, а в поселении, у стен которого бьярмы когда-то приняли бой с Харальдом Серая Шкура, по указу Ивана Грозного в 1584г. была срублена новая крепость, которая после нескольких переименований вместе с этим поселением стала известна как Архангельск. А значит, историю Архангельска вполне можно отсчитывать с 970 года. В этом году следовало праздновать не 420-летие, а 1035-летие города (с оговоркой «как минимум»).

Но вернемся к викингам. В сагах больше нет ни одного рассказа о битвах между бьярмами и викингами. Общение с бьярмами продолжалось, хотя постепенно в сагах («Сага о Хаконе Хаконарсоне», «Прядь о Хауке Длинные Чулки» и др.) указывается на связь Бьярмаланда с древнерусскими землями, а скандинавские источники XIV века («Грипла» и ряд более ранних) указывают, что Бьярмаланд платил дань Гардарике (к этому времени общение викингов с Русью ограничивалось уже лишь Новгородом, и к этому времени Заволочье (а в этот период используется уже и термин Поморье) действительно подчинялось Новгороду и платежи в Новгородскую казну вполне можно рассматривать в качестве дани).
Последний набег викингов на Бьярмаланд зафиксирован уже в русских летописях (Двинской и Новгородской), которые сообщают о том, что в 1419 году 500 норвежцев напали на Варзугу, Нёноксу (в другом источнике – Онежский погост), Николо-Корельский монастырь, Конечный погост (вероятно Конецдворье), Яковлеву курью, Андреанов берег, Кегостров (в другом источнике Кечостров), Кяростров (в другом источнике Княжостров), Михаило-Архангельский монастырь, Цигломень и Хечимино (или Хечинима). В результате сопротивления было уничтожено две шнеки викингов, а остальные повернули в море и больше не возвращались. Любопытно отметить, что этот набег состоялся не на пустом месте, а в результате участившихся набегов «новгородцев и карел» (под новгородцами вполне могут пониматься и жители Двинской земли, подчиненной в тот период Новгороду) на Тромсё. Важно отметить, что среди пунктов, атакованных норвежцами, упомянуты Михаило-Архангельский монастырь, Цигломень и Кегостров. Добраться до них можно только хорошо зная лоцию дельты Северной Двины, а значит и к началу XV века норвежцы – потомки викингов, все еще сохраняли точные знания о пути в Бьярмаланд. Если же не отождествлять Бьярмаланд и бьярмов с Поморьем и поморами, следует признать, что норвежцы просто не смогли бы пройти так далеко вверх по реке.

Ну и в качестве исторического анекдота: летописи 1419г. являются первым доказательством существования Михаило-Архангельского монастыря. Всем известно, что именно вокруг него образовался Архангельск, однако официальная историография продолжает упорно отсчитывать историю города с 1584г.